Положение 9-й и 18-й армий после отхода за Днепр было достаточно характерным для советских войск в 1941 г. Дивизии 18-й армии имели фронт обороны протяженностью в среднем от 30 до 50 км каждая и занимали оборону по левому берегу Днепра: 30-я кавалерийская дивизия — к югу от Никополя, 164-я стрелковая дивизия — Нижний Рогачик, Малая Лепетиха; 130-я стрелковая дивизия — Большая Лепетиха — Горностаевка. Наконец, 96-я стрелковая дивизия располагалась во втором эшелоне за правым флангом армии. Дивизии 9-й армии имели несколько более узкий фронт обороны, ширина фронта дивизий, оборонявшихся на главных направлениях, не превышала (за исключением 150-й стрелковой дивизии) 20–25 км. Но во всех случаях фронт был выше уставного норматива для устойчивой обороны. Усиливало оборону обеих армий только расположение за крупной водной преградой.

Но избежать захвата плацдарма не удалось. Как он был образован, описывается в истории 22 пехотной дивизии:

На плацдарм были переброшены 138 артиллерийский корпус со II батальоном 54 артиллерийского полка, IV батальоном 79 горно-артиллерийского полка, 114 артиллерийским полком, 190 дивизион САУ «Штурмгешюц», батарея зениток 25 полка для борьбы с наземными целями. После переправы на левый берег артиллерии и самоходок шансы сбросить немцев в Днепр становились уже весьма призрачными.

Важная особенность обороны 9-й армии, которую нельзя не отметить как промах командующего армией, заключалась также в том, что 296-я и 176-я дивизии, непосредственно противостоящие каховскому плацдарму немцев, имели стык против Каховки, а так как они оборонялись на сравнительно широком фронте, то, очевидно, такое положение их стыка и обусловило, как будет видно по ходу событий, неприятные последствия для обороны 9-й армии в целом.

К началу боев под Каховкой дивизии 9-й армии занимали: 30-я стрелковая дивизия — Горностаевку, Владимировку; 296-я стрелковая дивизия — Владимировку, Каховку; 176-я стрелковая дивизия — Каховку, Бритены; 74-я стрелковая дивизия — Брите-ны, Кринки; 150-я стрелковая дивизия — Кринки, Голую Пристань. 51-я стрелковая дивизия находилась в резерве в районе Маячков. [606]

В составе 296-й и 176-й стрелковых дивизий, действующих в районе Каховки, имелось 40 орудий (76–122-мм), 26 минометов и в двух корпусных артиллерийских полках 64 орудия; итого 130 стволов (не считая 21 орудие калибра 37–45-мм). Всего же 9-я армия имела орудий и минометов (калибра 76 мм и выше) 373 ствола.

Очевидно, эта артиллерия представляла собой внушительную силу, которая не зря была упомянута в вышеприведенном тексте истории немецкой дивизии. При маневре колесами даже половина ее могла бы сделать оборону под Каховкой недоступной для противника.

На усиление 9-й армии прибыли танковая рота и два танковых батальона.

6 сентября к участию в боях под Каховкой была привлечена 150-я стрелковая дивизия, ей ставилась задача нанести контрудар по правому флангу противника в районе Чернянки. Наступление 150-й стрелковой дивизии состоялось, но было безуспешным. 7 сентября включилась в бой 130-я стрелковая дивизия, переданная из 18-й в 9-ю армию. Эта дивизия вводилась в бой в районе Владимировки. 8 сентября боевые действия временно затихли, немцы закреплялись, наши войска готовились к контрудару. [607]

9 сентября бои разгорелись с новой силой, 10 сентября с нашей стороны в них принимали участие из состава 18-й и 9-й армий семь дивизий: 296, 130, 30, 176, 150, 51 и 74-я стрелковые дивизии; со стороны немцев шесть дивизий (1 горно-стрел-ковая, 170, 22, 46, 73 пехотные, часть моторизованной бригады СС «Лейбштандарт Адольф Гитлер»); кроме того, готовилась к переправе 4 горно-стрелковая дивизия, главные силы мотодивизии «Адольф Гитлер» и румынские части. В резерве командующего 9-й армией войск к 9 сентября уже не было. Только к 13 сентября ожидалось прибытие переформируемой в стрелковую 218-й моторизованной дивизии из фронтового резерва с выгрузкой в районе Мелитополя.

Для сдерживания все прибывающих на каховский плацдарм немецких и румынских соединений требовались свежие идеи, подобные артиллерийскому флангировалию переправы у Днепропетровска. К сожалению, штаб Я.Т. Черевиченко таких нестандартных решений не нашел.

К исходу 10 сентября фронт 9-й армии проходил по дугообразной линии: Владимировка — Константиновка — Дмитриевка — Черноморский — Новая Каменка — Большая Маячка — Клинки (Казачьи Лагери).

В результате неудачных боев войска 9-й армии под прикрытием арьергардов отходили на промежуточный рубеж Рубановка — Новая Торгаевка — Агайман — Отрадовка. Для усиления армии перебрасывалась 4-я противотанковая артиллерийская бригада из состава 6-й армии.

Потери 9-й армии в боях за каховский плацдарм с 1 по 11 сентября составили 24 700 человек, из них около 50% убитых и раненых, остальные пропали без вести. Одновременно с 1 по 15 сентября части армии получили пополнение в составе 13 354 человек.

Кроме того, ЮФ до 5 сентября поддерживала авиация РВГК дальнего действия: 22-я и 50-я авиадивизии, авиация 51-й армии (с крымских аэродромов) и периодически ВВС Северо-Кавказского военного округа и Черноморского флота.

При благоприятных условиях среднее число самолето-вылетов составляло в сутки около 200, из них на удары по живой силе противника приходилось в среднем около 50%, а остальные — на прикрытие и разведку.

Зоны боевого применения авиации находились преимущественно в ближайшей к переднему краю полосе местности: для 6-й армии — район Днепропетровска, для 18-й армии — Никополь, для 9-й армии — Бернслав, Каховка. На эти районы была нацелена, в сущности, вся авиация, поэтому такие важные цели, как районы перегруппировки крупных сил противника, выпадали из зоны авиаударов. По-видимому, это объяснялось тем, что об осуществлении перегруппировок узнавали с опозданием, а также потому, что они производились в глубине расположения противника.

Резервы командующего 9-й армией к началу немецкого наступления были исчерпаны. Достигнутый XXX и XXXXIX корпусами численный перевес (семь дивизий против шести плюс румынские части) парировать было уже нечем. На чашу весов пришлось бросить последнее:

— 218-я стрелковая дивизия — к 12 сентября заканчивала перевозку из фронтового резерва в 9-ю армию;

— 4-я противотанковая артиллерийская дивизия — 12 сентября приступила к перевозке из 6-й армии в 9-ю.

Остальные перемещения войск на Южном фронте действующую против каховского плацдарма 9-ю армию не затрагивали.

Во-первых, одновременно из состава Южного фронта откачивались соединения с целью парирования глубокого кризиса на Юго-Западном фронте. 226-я и 169-я стрелковые дивизии из состава 6-й армии убыли 15 сентября в состав Юго-Западного фронта (в 38-ю армию). Вместо этих дивизий в 6-ю армию 10 сентября прибывала 261-я стрелковая дивизия из 9-й армии. Во-вторых, 16–17 сентября в 18-ю армию прибывали 136-я и 4-я стрелковые дивизии и 2-я танковая бригада.

С 21 сентября штабом Южного фронта и штабом 6-й армии была развита исключительная энергия в деле переброски резервов в целях удлинения (наращивания) линии фронта по реке Орель. На помощь 28-й кавалерийской дивизии была двинута 26-я кавалерийская дивизия. Затем на автотранспорте и пешим порядком были переброшены в кратчайший срок:

а) артучилище — в район Краснограда к 23 сентября, расстояние в 180 км училищем пройдено за сутки (!);

б) 270-я стрелковая дивизия (из 12-й армии) — в район Краснограда автотранспортом к 23 сентября; расстояние более 200 км пройдено за двое суток;

в) 275-я стрелковая дивизия — в район Зачепиловка, расстояние в 150 км преодолено за двое суток;

г) 255-я стрелковая дивизия — походом и на автомашинах, в район Губиниха, дистанция около 100 км пройдена за 1–1,5 суток.

Так был осуществлен контрманевр 6-й армии против наступательной группировки 17 немецкой армии, выдвинувшейся в район Краснограда.

23 сентября командарм-6 получил ориентировку от командующего фронтом о предстоящей задаче — силами 270, 275 и 255-й стрелковых дивизий, 26-й, 28-й кавалерийских дивизий, артучилища и 12-й танковой бригады овладеть Красноградом — и выехал со своей опергруппой (в район Нового Павловска, 12 км юго-восточнее Краснограда) для подготовки этого наступления.

В связи с подготовкой к наступлению на Красноград командующий Южным фронтом освободил командарма-6 от забот по руководству остальными дивизиями армии (273, 261, 15 и 230-й), занимавшими оборону на Днепре, передав их 23 сентября в состав 12-й армии.

Разграничительная линия между 12-й и 6-й армиями была назначена через следующие пункты: Варваровка, Губиниха, Капнистовка; к сожалению, как мы увидим дальше, эта линия стыка совпадала с направлением главного удара 1-й танковой группы немцев, начавшей наступление 25 сентября с исходного положения на реке Орель в районе Нехвороща.

18 сентября командующий фронтом в порядке реализации своего замысла о наступлении в полосе 18-й и 9-й армий решил передать 270-ю стрелковую дивизию из 12-й армии в 18-ю; дивизия эта приступила к сосредоточению в районе Лев-шино — Михайловка, имея в виду в дальнейшем следовать в Янчекрак (30 км южнее Запорожья). В этот же день комфронтом решил вывести в свой резерв 255-ю стрелковую дивизию.

С уходом из 12-й армии 270-й стрелковой дивизии в ее распоряжении на 19 сентября оставалась одна 274-я стрелковая дивизия, 95-й погранотряд и различные сводные части. Из этих сводных частей, а также за счет остатков 174-й стрелковой дивизии вскоре была сформирована 74-я стрелковая дивизия.

19 сентября план наступательной операции 18-й и 9-й армий в районе Мелитополя был разработан, и 20 сентября в оперативной директиве № 00146 (см. в приложениях) войскам этих армий были поставлены наступательные задачи. Наступление намечалось на 23 сентября, но в последующем было перенесено на 21 сентября, видимо, потому, что положение на стыке с Юго-Западного фронта обострялось из-за продвижения войск противника к Полтаве.

Однако на фоне катастрофы Юго-Западного фронта верховное командование не поддержало эту инициативу:

Боевые действия Юго-Западного фронта. В это время войска Юго-Западного фронта сдерживали немецкое наступление на 600-километровом фронте. Все соединения были вытянуты в одну линию. Укомплектованность дивизий была низкой. Большая их часть не превышала силы стрелкового полка. Облегчала задачу советских войск наступившая распутица, которая сковывала подвижность обеих сторон и не благоприятствовала активным действиям.

Чтобы не допустить прорыва фронта на юго-западном направлении, сохранить войска и создать резервы, Ставка Верховного Главнокомандования приказала войскам Юго-Западного и Южного фронтов с 17 октября начать отход на линию Касторное (180 км севернее Валуйки) — река Оскол — Красный Лиман — Горловка — Таганрог и закончить его к 30 октября. За счет сокращения фронта намечалось вывести в резерв на Юго-Западном фронте шесть стрелковых дивизий и два кавалерийских корпуса, а на Южном фронте — не менее трех стрелковых дивизий.  Одновременно Ставка приказала из состава управления Северо-Кавказского военного округа сформировать управление 56-й Отдельной армии и включить в нее шесть стрелковых, шесть кавалерийских дивизий и части усиления, находившиеся на территории округа к югу от реки Дон. В задачу этой армии входили оборона Ростова по линии Синявка (5 км западнее Хопры) — Новочеркасск и далее по южному берегу Дона до Верхней Курмоярской.

Выполняя приказ Ставки, войска Юго-Западного фронта к концу октября отошли на рубеж Тим (140 км севернее Волчанска), западнее Купянска, Изюма, Красного Лимана и здесь организовали оборону. Войска Южного фронта к этому времени правым крылом закрепились на рубеже Красный Лиман — Дебаль-цево, а войска левого крыла (18-я и 9-я армии) под давлением противника к исходу 4 ноября отошли на 30–35 км к востоку от указанного Ставкой рубежа — на линию Дебальцево — Красный Луч — Больше-Крепинская — Хопры.

До формирования 37-й армии, готовность которой была определена к 15 ноября, главная задача Южного фронта и прикрывавшей Ростов 56-й Отдельной армии заключалась в том, чтобы сдержать противника и прикрыть сосредоточение ударной группировки, а также не допустить захвата немецкими войсками Ростова и плацдарма на южном берегу Дона.

Немецкое командование стремилось поскорее захватить Кавказ с его богатыми нефтяными районами. Поэтому 1 танковая армия группы армий «Юг» после выхода к Таганрогу получила приказ уничтожить советские войска, находившиеся севернее Таганрога, и захватить плацдарм на южном берегу Дона между Ростовом и Цимлянской (200 км восточнее Ростова). После этого предполагалось развить наступление на юг и в первую очередь захватить Майкоп и Туапсе.

Командование группы армий «Юг», чтобы избежать штурма укреплений на подступах к Ростову, решило главный удар нанести в обход Ростова с севера через Шахты.

После захвата плацдармов на южном берегу реки Дон планировалось часть сил 1 танковой армии повернуть на север с тем, чтобы совместно с войсками правого фланга 17 армии, которые должны были прорваться на ворошиловградском направлении, окружить войска Южного фронта в восточной части Донбасса.

Наступление противника началось утром 5 ноября. На правом фланге 9-й армии против двух дивизий, занимавших оборону от Дьяково до Лысогорка, перешли в наступление четыре немецкие дивизии (две танковые, одна пехотная и одна моторизованная), наносившие главный удар по городу Шахты.

Сражение сразу же приняло ожесточенный характер. Уже в первый день 9-я армия по указанию командования фронта нанесла контрудар по вклинившемуся на узком участке фронта противнику, чьи попытки в последующие дни развить удар в направлении Шахт и далее на Новочеркасск — Ростов успеха не имели. Лишь к исходу 8 ноября за четыре дня боев противнику ценою больших потерь удалось потеснить 9-ю армию на 30–35 км на восток. Однако этот тактический успех не был развит в оперативный.

В результате потерь, понесенных немецкими войсками, командованию группы армий «Юг» 8 ноября пришлось отказаться от дальнейшего наступления, и фронт на новошахтинском направлении стабилизировался до 17 ноября на рубеже Ровеньки — устье реки Большой Несветай. Стойкая и упорная оборона войск 9-й армии позволила произвести сосредоточение войск, объединенных в 37-ю армию, и подготовку их к контрнаступлению.

На ворошиловградском направлении наступление противника к 21 ноября также была остановлено 12-й армией севернее Кадиевки.

Вынужденное отказаться от обходного маневра через Шахты, немецкое командование поставило перед 1-й танковой армией задачу — захватить Ростов ударом с северо-запада. 17 ноября противник возобновил наступление на Ростов. В этот же день началось контрнаступление войск Южного фронта, ударную группировку которых составляла 37-я армия. Немецкое командование вначале недооценило наступление советских войск и продолжало силами 1 танковой армии выполнять задачу по захвату Ростова.

Командующий 56-й Отдельной армией Ф.Н. Ремезов решил занять оборону на дальних подступах к городу. На гладкой, благоприятной для действий танков местности это само по себе было весьма опасно. Занятие обороны четырьмя дивизиями на фронте 75 км, кроме того, растягивало порядки армии, снижая плотность построения войск до 20 км на дивизию.

Результаты этих решений не замедлили сказаться. 17 ноября мотопехотная бригада СС «Лейбштандарт Адольф Гитлер», поддержанная танковым батальоном 13 танковой дивизии, без труда проломила оборону 317-й дивизии 56-й армии и, прикрывшись с фланга рекой Тузлов, двинулась к Ростову. Брошенная Ф.Н. Ремезовым в бой резервная 31-я стрелковая дивизия не смогла оказать серьезного сопротивления на открытой местности против введенной вслед за эсэсовцами 14 танковой дивизии. Уже 20 ноября «Лейбштандарт...» и 14 танковая дивизия ворвались в Ростов, оборонявшийся лишь немногочисленным гарнизоном. Войска 56-й армии были вынуждены отойти на левый берег Дона, понеся потери до половины первоначальной численности.

На Перекопе произошло то, что уже неоднократно повторялось в 1941 г. Удар тяжелой артиллерии, штурмовые группы пехоты, САУ «Штурмгешюц» сломили сопротивление советских войск, несмотря на то, что они упорно сражались. Взлом статичной обороны не представлял для вермахта технологически сложной задачи. Оборонявшие первую позицию у Перекопа 106-я и 156-я стрелковые дивизии не сумели сдержать напора 46 и 73 пехотных дивизий LIV армейского корпуса и к 28 сентября отошли на ишуньские позиции. [630]

Для усиления 51-й Отдельной армии Ставка Верховного Главнокомандования 30 сентября решила эвакуировать Одесский оборонительный район и за счет его войск укрепить оборону Крымского полуострова. До прибытия войск из Одессы командующему 51-й Отдельной армией было приказано сосредоточить все силы для удержания Арабатской стрелки, Чонгарского перешейка, южного берега Сиваша и ишуньских позиций. На эвакуацию Приморской армии и выход ее к перешейкам потребовалось около трех недель. За это время противник оттеснил войска Южного фронта к Таганрогу и получил возможность возобновить наступление на Крым.

Для вторжения в Крым немецкое командование выделило 11 армию с румынским горным корпусом — всего семь немецких пехотных дивизий и две румынские бригады.

Главный удар наносился немецкими дивизиями через Перекопский перешеек, вспомогательный — румынским горным корпусом через Чонгарский мост. К 18 октября на Перекопском перешейке были сосредоточены четыре пехотные дивизии LIV армейского корпуса. Две дивизии XXX армейского корпуса, направлявшиеся к Перекопу, находились на полпути между Геническом и Перекопом; 132 немецкая дивизия в это время подходила к реке Южный Буг. Румынский горный корпус сосредоточивался к Геническу.

Советские войска в Крыму вместе с прибывшими четырьмя стрелковыми и одной кавалерийской дивизиями Приморской армии насчитывали к 18 октября в своем составе 12 стрелковых и 4 кавалерийские дивизии. Этих сил было вполне достаточно для организации прочной обороны крымских перешейков. На Черном море господствовал наш флот. Поэтому возможность высадки морского десанта противника исключалась, также маловероятна была и высадка воздушных десантов.

Однако командующий 51-й армией не сумел правильно оценить обстановку и разбросал свои силы по всему полуострову. 3 стрелковые и 2 кавалерийские дивизии он держал на охране побережья, 2 стрелковые и 1 кавалерийскую дивизии — в резерве. [631] Для обороны перешейков были развернуты: на ишуньских позициях в одном эшелоне 4 стрелковые дивизии и на Чонгарском полуострове — 1 стрелковая дивизия. Две дивизии Приморской армии находились.на марше из Севастополя к перешейкам и могли туда прибыть не ранее 23 октября.

Противник, перейдя 18 октября в наступление на ишуньские позиции, главный удар наносил двумя дивизиями на узком участке между железной дорогой и берегом Черного моря. 20 октября ему удалось прорвать ишуньские укрепления. Вместо организации контратак во фланг прорвавшемуся противнику командующий 51-й армией стремился закрыть образовавшийся прорыв и только 23 октября предпринял контратаку в лоб силами подошедших 25-й и 95-й стрелковых дивизий Приморской армии. Этой контратакой удалось задержать наступление немецких войск до 25 октября. Но с потерей удобных для обороны ишуньских позиций наши войска оказались в невыгодном положении на позициях, почти не подготовленных к обороне.

Для объединения действий войск 51-й и Приморской Отдельных армий и Черноморского флота по обороне Крыма по указанию Ставки Верховного Главнокомандования было создано командование войсками Крыма. Командующим был назначен вице-адмирал Г.И. Левченко, заместителем по сухопутным войскам — генерал-лейтенант П.И. Батов.

26 октября с подходом XXX армейского корпуса немецкие войска возобновили наступление. К этому времени все резервы обороны были израсходованы, и 28 октября противнику удалось прорвать фронт наших войск. Дивизии Приморской армии начали отходить на юг, а 276, 106, 271 и 156-я стрелковые дивизии 51-й армии, против которых наступали 5 немецких дивизий, медленно отходили в направлении на Джанкой. Не имея в составе армии подвижных частей, Э. фон Манштейн 29 октября для развития успеха создал импровизированную моторизованную группу под командованием полковника Циглера. В состав группы вошли моторизованные подразделения пехотных дивизий 11 армии — разведывательные батальоны, зенитные и противотанковые дивизионы. Это было достаточно характерным для немцев ходом, их пехотные дивизии неоднократно использовали разведывательные батальоны на бронеавтомобилях в качестве моторизованных боевых групп для захвата важных в тактическом плане объектов.

Командующий войсками Крыма 29 октября решил отвести войска Приморской и 51-й армий на слабо подготовленный тыловой оборонительный рубеж, проходивший по линии Советский — Ново-Царицыно — Саки, и закрепиться на нем. Это решение осуществить не удалось, так как 31 октября подвижный отряд противника вышел к станции Альма, а вслед за ним выдвинулись и дивизии LIV армейского корпуса.

Чтобы не допустить прорыва немецких войск к Севастополю, гарнизон которого в это время был очень слаб, было решено войска Приморской армии отвести к Севастополю, а 51-й армией прикрыть керченское направление. Вследствие того, что дороги из района Симферополя на Севастополь были уже перехвачены противником, действовавшим в степной части Крыма, войскам Приморской армии пришлось отходить через горы на Алушту и Ялту и уже отсюда по Приморскому шоссе двигаться на Севастополь.

Отход проходил в трудных условиях; наши войска вели непрерывные бои с наседавшим на них XXX армейским корпусом противника, который от Джанкоя был повернут на юг. 6 ноября передовые части Приморской армии вышли к Севастополю как раз в тот момент, когда гарнизон города, состоявший главным образом из морской пехоты, отражал на передовом рубеже атаки LIV армейского корпуса, стремившегося прорваться к городу с востока по кратчайшему направлению. Подход войск Приморской армии дал возможность отразить наступление врага.

В то время, когда войска Приморской армии отходили к Севастополю, 51-я армия, в командование войсками которой с 30 октября вступил генерал-лейтенант П.И. Батов, отводилась для обороны Керченского полуострова. 4 ноября приказом командующего войсками Крыма на базе 51-й армии был создан Керченский оборонительный район, в состав которого вошли все соединения и части 51-й армии и Керченская военно-морская база.

Несмотря на удобную для обороны местность и достаточные силы (7 стрелковых дивизий), командование оборонительного района не сумело организовать оборону Керченского полуострова и приостановить наступление противника. 16 ноября последние части 51-й армии были эвакуированы на Таманский полуостров. Нельзя сказать, что этот результат легко достался немецкой стороне. Вот как эти события описаны в истории 170 пехотной дивизии:

Крупным недостатком передового рубежа являлось то, что он был удален от города всего лишь на 15–16 км и впереди него находились командные высоты. По овладении этими высотами противник мог вести дальний артиллерийский огонь по городу, бухте и расположенным вблизи города аэродромам.

Протяженность передового рубежа достигала 43 км, глубина его колебалась от 1,5 до 2,5 км. На этой линии обороны было возведено несколько долговременных сооружений, состоявших из отдельных пулеметных и артиллерийских ДОТов и ДЗОТов. Оборонительные сооружения, расположенные отдельными группами, составляли четыре опорных пункта: Чоргуньский, Черкез-Керменский, Дуванкойский и Аранчийский.

На переднем крае опорных пунктов размещались пулеметные точки. Расстояние между отдельными огневыми точками составляло 200–600 м, в глубине — 500–800 м. В промежутках между пулеметными огневыми точками располагались окопы стрелковых отделений.

На наиболее танкоопасных направлениях вдоль дорог и долин были установлены отдельные 45-мм и 130-мм морские пушки. Артиллерийские огневые точки эшелонировались в глубину до 3 км. Отдельные опорные пункты имели до 10 противотанковых пушек. Перед передним краем Аранчийского и Дуванкойского опорных пунктов были устроены надолбы и на отдельных участках установлены минные поля.

Главный рубеж обороны находился от Севастополя на расстоянии 9–12 км. Длина его достигала 30 км, глубина колебалась от 1,5 до 3 км. К 1 ноября 1941 г. строительство оборонительных сооружений на главном рубеже закончено не было.

Рубеж прикрытия эвакуации командовал над впереди лежащей местностью, но из-за отсутствия естественных масок был открыт для наблюдения и ударов вражеской авиации. Его глубина колебалась от 1 до 5 км. Наиболее сильная система фортификационных сооружений, состоявшая из пулеметных и артиллерийских ДОТов и ДЗОТов, была создана на участке Инкерман — Любимовка.

На рубеже, непосредственно прикрывавшем Севастополь, к 1 ноября было построено 17 артиллерийских дотов, 62 пулеметных ДОТа и ДЗОТа, 91 окоп, 5 командных пунктов, противотанковый ров общей длиной 31,5 км и 40 км проволочных заграждений.

Севастопольский гарнизон до прибытия Приморской армии состоял из двух бригад (одна неполная) и двух полков морской пехоты, местного стрелкового полка, нескольких отдельных стрелковых батальонов, запасного артиллерийского полка, нескольких отдельных батарей и частей ПВО. Общая численность гарнизона составляла 20 660 человек. На вооружении гарнизона, кроме винтовок и пулеметов, было 72 миномета. Гарнизоны ДОТов и ДЗОТов имели на вооружении восемь 100-мм пушек, четырнадцать 76-мм пушек, пятнадцать 75-мм пушек, двадцать пять 45-мм пушек.

Задачей войск Севастопольского гарнизона было не пропустить противника к Севастополю и обеспечить развертывание для обороны отходившей через Ялту Приморской армии. В связи с приближением противника части Севастопольского гарнизона 3 и 4 ноября заняли передовой рубеж обороны. 4 ноября приказом командующего войсками Крыма был организован Севастопольский оборонительный район в составе Приморской армии, береговой обороны, главной морской базы Черноморского флота (Севастопольский гарнизон) и всех морских и сухопутных частей, а также частей ВВС Черноморского флота, находившихся в районе Севастополя. Командующим Севастопольским оборонительным районом был назначен командующий Приморской армией генерал-майор И.Е. Петров с непосредственным подчинением его Военному Совету войск Крыма.

Для обеспечения боевых действий войск Севастопольского оборонительного района из состава авиации Черноморского флота была выделена 3-я особая авиационная группа в составе около 100 самолетов. Авиация Севастопольского оборонительного района базировалась на аэродромах Херсонесского мыса, а также в районах Юхариной балки и хутора Отрадного.  Основные же военно-воздушные силы Черноморского флота находились на кавказских аэродромах и частично привлекались для выполнения боевых задач в районе Севастополя.

Немецкие войска стремились захватить Севастополь прежде, чем туда подойдет Приморская армия. LIV армейскому корпусу было приказано нанести удар по кратчайшему пути, вдоль шоссе Симферополь — Севастополь, и быстро прорваться к городу.

3 ноября подразделения боевого охранения севастопольского гарнизона завязали бои с передовыми частями LIV немецкого корпуса, выдвигавшимися со стороны Симферополя.

5 ноября подошли главные силы корпуса противника и развернулись ожесточенные бои на центральном участке передовой оборонительной полосы — главным образом на Черкез-Керменском опорном пункте. В течение четырех дней защитники Севастополя успешно отражали непрерывные атаки немецких войск, поддержанных крупными силами авиации. Несмотря на более чем трехкратное превосходство в силах, врагу не удалось продвинуться. Он был вынужден 9 ноября прекратить наступление и сделать паузу для подтягивания новых сил и перегруппировки войск.

Таким образом, в результате стойкой обороны войск Севастопольского гарнизона передовым отрядам немецких войск не удалось сразу овладеть Севастополем.

Войска Приморской армии, ведя напряженные бои с противником, стремившимся перехватить дорогу Ялта — Севастополь, к 9 ноября вышли в район Севастополя и развернулись для обороны на его подступах. Армия в это время состояла из 25, 95, 172 и 421-й стрелковых дивизий, 2, 40 и 42-й кавалерийских дивизий, отдельного танкового батальона, 265-го корпусного артиллерийского полка и некоторых других подразделений.

После боевых действий в северной части Крыма соединения и части Приморской армии имели значительный некомплект в личном составе, вооружении и средствах тяги. Так, например, 2-я кавалерийская дивизия подошла к Севастополю в составе лишь 320 человек и без артиллерии.

421-я стрелковая, 2-я и 42-я кавалерийские дивизии ввиду малочисленности личного состава сразу же были расформированы. [638]

Всего в составе армии на 10 ноября с частями боевого обеспечения и тылами насчитывалось: 31 500 человек, орудий 76-мм и крупнее — 78, орудий 45-мм — 30, 37-мм зенитных орудий — 8, минометов 82-мм и 120-мм — 114, минометов 50-мм — 118, танков — 10.

К 11 ноября весь Севастопольский оборонительный район был разделен на четыре сектора. В каждом из состава оборонявших его войск создавался резерв; кроме того, формировались общий и артиллерийский резервы оборонительного района.

На участке железной дороги Севастополь — Балаклава действовал один бронепоезд.

В среднем в секторах, не считая орудий 45-мм калибра, 50-мм минометов и орудий в ДОТах, приходилось около 4 орудий и минометов на 1 км фронта. Считая артиллерийские средства всех калибров, плотность достигала 9 орудий и минометов на 1 км фронта. Управление артиллерией внутри секторов было централизовано.

Береговая артиллерия через начальника артиллерии береговой обороны оперативно подчинялась начальнику артиллерии оборонительного района. Корабельная артиллерия находилась в непосредственном подчинении командующего флотом, но выполняла огневые задачи в интересах сухопутных войск по указанию и заявкам начальника артиллерии оборонительного района. В пределах возможного обеспечивалось массирование артиллерийского огня на основных направлениях.

Немецкое командование, стремясь скорее захватить Севастополь и высвободить силы 11 армии для операций на других направлениях, спешило возобновить наступление. Подтянув к Севастополю XXX армейский корпус и перегруппировав силы, противник 11 ноября вновь перешел в наступление.

Теперь против Севастопольского оборонительного района действовали 72, 50, 132 и 22 немецкие пехотные дивизии. Они имели в своем составе 13 артиллерийских дивизионов, бронемашины и поддерживались авиационной группой около 100 самолетов, которая базировалась на аэродромах в районах Евпатории, Симферополя, Джанкоя.

Противник превосходил войска Севастопольского оборонительного района в живой силе, в количестве артиллерийских средств и в танках.

Для нанесения удара вдоль шоссе Ялта — Севастополь была нацелена 72 дивизия, усиленная ее танками. Для нанесения второго удара в направлении Черкез-Кермен — долина Кара-Коба были использованы части 50 дивизии и моторизованного отряда. Наступление поддерживалось авиацией, наносившей удары по боевым порядкам наших войск и по Севастополю. Кроме того, она действовала против наших кораблей на коммуникациях Севастопольского оборонительного района.

Против северного и северо-восточного фасов оборонительного района противник оставался относительно пассивным. Он производил оборонительные работы, на отдельных направлениях переходил в атаки небольшими подразделениями и периодически обстреливал наши части артиллерийским и минометным огнем.

Уже 9 ноября в бой с главными силами 72 пехотной дивизии вступили части 40-й кавалерийской дивизии, находившиеся на передовых позициях в районе Варнутки. Под давлением превосходящих сил врага части 40-й кавалерийской дивизии отошли на передовой оборонительный рубеж.

13 ноября 72 пехотная дивизия возобновила наступление и вклинилась в оборону 1-го сектора, но это вклинение было ликвидировано к исходу 14 ноября контратаками резервов 1-го и 2-го секторов. 15 ноября, введя в бой второй эшелон и свежую группу танков, 72-я пехотная дивизия противника оттеснила части 1-го сектора и вышла к Балаклаве и совхозу Благодать. 16 ноября из общего резерва оборонительного района был введен в бой 1330-й стрелковый полк, которому удалось задержать дальнейшее продвижение противника.

С утра 18 ноября немцы предприняли ожесточенные атаки в направлении на Камары, и к вечеру наши части были вынуждены оставить этот пункт. Но 21 ноября 514-й стрелковый полк контратаковал противника и выбил его из Камар.

Этим закончились боевые действия на правом фланге Севастопольского оборонительного района, где наши части остановили наступление противника на линии Балаклава — совхоз Благодать — Камары, удержав все указанные пункты.

Войска 2-го и 3-го секторов в период с 13 по 18 ноября отбивали атаки частей 50 пехотной дивизии, пытавшихся прорваться на Севастополь из района Черкез-Кермет по долине Кара-Коба.  За шесть дней противнику удалось продвинуться здесь на 1–1,5 км и овладеть высотами 269,0 и 293,3, но все попытки дальнейшего наступления противника были отражены. Большую роль при этом сыграла контратака 54-го и 2-го Перекопского полков, осуществленная 14 ноября с высоты 319,6 в южном направлении во фланг и тыл частям противника. Враг понес потери и был вынужден остановиться, возобновить же здесь наступление он смог лишь 16 ноября и за три дня продвинулся всего на 300–400 м. В центре 2-го сектора врагу удалось захватить на самом переднем крае передового рубежа обороны высоту 287,4.

На других направлениях наступление противника успеха не имело. Атаки 22-й пехотной дивизии в направлении Колымтай — Эфендикой были полностью отбиты войсками 4-го сектора.

В результате стойкой обороны ноябрьское наступление врага было отбито. За десять дней напряженных боев противнику удалось лишь на отдельных участках вклиниться на 3–4 км в передовую оборонительную полосу 1-го сектора и на 1–2 км в стыке 2-го и 3-го секторов обороны.

Вследствие значительных потерь 11 армии, действовавшей под Севастополем и на Керченском полуострове, немецкое командование было вынуждено 21 ноября прекратить наступление на Севастополь до середины декабря.

События на Южном фронте в октябре 1941 г. повторили в уменьшенном масштабе катастрофу Западного, Резервного и Брянского фронтов на московском направлении. Основным действующим фактором была все та же неопределенность планов противника — проблема для любой стороны, которая выбирает оборону. Под Вязьмой ожидался характерный для немцев удар вдоль шоссе Смоленск — Москва на Вязьму. На этом направлении были максимально уплотнены порядки советских войск и во главе их был поставлен К.К. Рокоссовский.  Но вместо удара вдоль шоссе немецкое командование скрытно перебросило танковые и моторизованные дивизии танковой группы Гепнера из-под Ленинграда и нанесло два мощных удара по сходящимся направлениям севернее и южнее трассы. Аналогичная ситуация сложилась в полосе Брянского фронта, где также ожидался удар вдоль шоссе на Москву, а вместо него последовали традиционные асимметричные «канны». Подобная же по форме операция была предпринята против Южного фронта. Против растянутой, как казалось советскому командованию, на второстепенном направлении 12-й армии был нанесен мощный удар 1 танковой группы. Одновременно было предпринято наступление на мелитопольском направлении силами XXXXIX горного корпуса Людвига Кюблера. Однако в ногайских степях основной массе советских войск все же удалось просочиться из кольца окружения.

Вторым заслуживающим внимание событием был прорыв в Крым Э. фон Манштейна. Для людей, находящихся под влиянием мифологии Гражданской войны, прорыв 11 армии через Перекоп в Крым выглядит чем-то из ряда вон выходящим. Это неудивительно, ведь в 1920 г. борьба за Перекоп стала одной из наиболее трудных задач Красной Армии. Однако между малочисленными соединениями Гражданской войны и регулярными армиями Второй мировой войны — пропасть. Командовавший защитниками Крыма в 1920 г. генерал-лейтенант Я.А. Слащев мог себе позволить не занимать позиции на перешейке и остановить наступление красных контрударом, опрокинуть и надолго вытеснить их из Крыма. Напомню, что его план защиты Крыма был следующий:

Поэтому командующему Южным фронтом предлагалось, «...продолжая наступательную операцию, поставить войскам задачу овладеть Ростовом и Таганрогом...», а командующему Закавказским фронтом — «...силами 56-й армии содействовать войскам Южного фронта в овладении районом Ростов».

Таким образом, Ставка требовала от командующего Южным фронтом энергичного продолжения наступления ударной группировки фронта в тыл главным силам моторизованных корпусов противника, развития ее главного удара в направлении на Таганрог.

Я.Т. Червиченко, командующий Южным фронтом, видимо, неправильно понял поставленную ему задачу. Он решил сначала овладеть Ростовом, а затем начать наступление на реку Миус и на Таганрог. Для осуществления этого решения он три дня потратил на перегруппировку войск, в результате которой на прежнем фронте 37-й армии были оставлены только две стрелковые дивизии, а остальные силы (четыре стрелковые дивизии и три танковые бригады) были переброшены влево, на участок Стоянов — Генеральское. Были также рокированы влево, в район Чистополье, и две кавалерийские дивизии. Восточнее 37-й армии на реку Тузлов выдвинулась 9-я армия.  В ее состав были переданы из 56-й армии одна кавалерийская, одна стрелковая дивизии и одна танковая бригада, развернувшаяся западнее Новочеркасска на рубеже Грушевская — Большой Мишкин.

Если вечером 23 ноября главные силы ударной группировки Южного фронта занимали охватывающее положение по отношению к большей части сил моторизованных корпусов противника, то после перегруппировки, вечером 26 ноября, они нависали над флангом и тылом только двух немецких моторизованных дивизий, оборонявшихся в районе Ростова.

При этом наша разведка не обнаружила вывода из района Ростова танковых дивизий противника, и командующий фронтом рассчитывал непосредственно там уничтожить главные силы 1 танковой армии. Для этого он приказал нанести удары главным силам 37-й армии с фронта Стоянов — Генеральское на Султан-Салы, западную окраину Ростова, главными силами 9-й армии с фронта Константиновка — Буденный на Большие Салы — Ростов и соединениями, переданными из 56-й армии, со стороны Новочеркасска на Ростов.

На кавалерийские дивизии возлагалась задача выдвинуться в район Валуевского, обеспечить правый фланг ударной группировки Южного фронта, а затем к исходу 27 ноября выходом в район Синявки перерезать коммуникации группы Клейста.

56-я армия наносила удары тремя группами:

восточной группой из района Красный Двор на восточную окраину Ростова;

центральной группой из района Батайск на южную окраину Ростова и западной (более сильной) группой из района севернее Азова на западную окраину Ростова и Чалтырь.

Наступление ударной группировки Южного фронта и 56-й армии на Ростов началось утром 27 ноября. Под ударами наших войск противник вынужден был начать отход из ростовского мешка.

Основные усилия немецкого командования в течение 27, 28 и 29 ноября были направлены к тому, чтобы задержать наступление главных сил 37-й армии с севера и западной группы 56-й армии с юга и тем самым обеспечить отвод своих дивизий из района Ростова. С этой целью ударной группе 37-й армии противник противопоставил две танковые дивизии.

Нашим войскам 29 ноября удалось прорвать фронт противника как на северном фасе, южнее Стоянова, так и на юге в районе Чалтыря. В этот день одна стрелковая дивизия 37-й армии продвинулась в районе севернее Султан-Салы, а западная группа 56-й армии овладела Чалтырем. В то же время центральная группа 56-й армии и новочеркасская группировка 9-й армии после трехдневных уличных боев очистили от противника Ростов.

С 30 ноября по 2 декабря, преследуемые нашими войсками, потрепанные соединения немецких моторизованных корпусов отходили на рубеж реки Миус от Куйбышево до Покровского и далее на линию реки Самбек, где им удалось закрепиться и с помощью подошедших подкреплений остановить наступление армий левого крыла Южного фронта.

Но вследствие медленного наступления ударной группировки ЮФ и неправильного решения командующего, принятого им после выхода наших войск на реку Тузлов, эти корпуса противника не были окружены и уничтожены. Однако в боях под Ростовом, сначала наступательных, а затем оборонительных, они понесли большие потери как в личном составе, так и в материальной части. Немцы были отброшены от Ростова.

Неопределенность планов противника — это самая большая проблема стороны, вынужденно или осознанно перешедшей к обороне. К сожалению, усилиями официальных историков и мемуаристов у нас в послевоенные годы сложился стереотип, аналогичный черчиллевскому: «Сидеть лучше, чем стоять, лежать лучше, чем сидеть, так не лучше ли лежать, вместо того чтобы стоять?» В приложении к операциям он выглядит так: «Лучше обороняться, чем наступать, лучше отступать, чем обороняться, так не лучше ли отступать, чем наступать?» Если наши войска наступали в ходе стратегических оборонительных операций 1941 г., то эти действия предавались анафеме. Если советские армии оборонялись, то поднимался вопрос: «А почему они не отступали?» Логическим выводом из всего этого должно было быть: «Почему бы не отступать сразу до Урала или Ашхабада и там занимать прочную оборону?» Только зарывшись в землю и понастроив ДЗОТов и ДОТов, нельзя выиграть операцию или кампанию. Если противник уверен в нашей пассивности, то он может безнаказанно концентрировать свои силы на выбранном направлении и, создав подавляющее превосходство, взломать фронт и выйти в тыл. Для того чтобы построить устойчивую оборону на всех возможных участках атаки, в общем случае просто не хватит сил. Даже фронт дивизии в 10–15 км не дает гарантии устойчивости обороны. Тем более она не будет устойчивой, если войска занимают фронт с плотностью 20–30, а то и 50 км на стрелковое соединение, как это было в 1941 г. Напротив, если противник постоянно ожидает от нас ударов на заранее неизвестных направлениях, он вынужден распылять свои силы на защиту флангов, одновременно ослабляя острие удара. Определенного искусства требует, конечно, выбор направлений контрударов. Ведь если неверно определяются болевые точки противника, он спокойно продолжит наступление, ведя сдерживающие действия на направлении наших ударов. Такие случаи, к сожалению, не были редкостью в 1941 г.

Сама по себе нетривиальная задача вскрытия замыслов противника усугублялась технологическими приемами немецкой стороны. Характерной техникой ведения операций вермахтом в 1941 г. были асимметричные «канны», когда ударные группировки для окружения составлялись из войск разной подвижности. Одна «клешня» состояла из танковых и моторизованных соединений, а другая — из пехотных. Очевидным недостатком такого построения была необходимость для более подвижного крыла проходить большее расстояние, чем в случае одинаковой маршевой скорости наступающих ударных группировок. Это делало подвижное крыло более уязвимым для контрударов. С другой стороны, таким построением наступления обеспечивалась внезапность окружения. Реакция на донесения о прорыве двух танковых группировок будет вполне однозначной — «нас собираются окружить». Соответственно и на ту, и на другую «клешню» обрушатся контрудары или даже будет предпринят отход окружаемых войск. Напротив, вторая пехотная ударная группировка может прорываться с куда меньшим шумом и до последнего момента ее объективное значение не будет вскрыто. Этот прием был использован немецкими войсками в замысле «Барбароссы» и был в измененном виде реализован 1 танковой группой и 17 армией под Уманью, когда кольцо окружения вокруг 6-й и 12-й армий было сомкнуто силами XXXXIX горного и XIV моторизованного корпусов. Тот же прием был использован в конце сентября 1941 г. при повороте подвижных соединений Э. фон Клейста на юг, против армий Южного фронта.

Операции советских войск на юго-западном направлении дают нам целый ряд примеров положительного воздействия предпринимаемых Красной Армией контрударов на общий ход событий. Это, во-первых, 5-я армия, наносившая эффективные контрудары по северному фасу III моторизованного корпуса. Именно ее активные действия привели к появлению директив верховного командования вермахта, означавших смену стратегии «Барбароссы». В этих документах советская армия упоминалась несколько раз. Аналогичный пример — это 26-я армия, длительное время сковывавшая контрударами соединения 1 танковой группы в 20-х числах июля и тем самым облегчившая положение 6-й и 12-й армий, отходивших к Умани. Третий пример — это контрудар в районе Оратова и Животова, продливший борьбу 6-й и 12-й армий.

Вместе с тем нельзя не отметить слабости в организации наступательных действий. Зачастую соединениям ставились задачи на широком фронте, и вместо сосредоточения ударного кулака силы распылялись на ряд параллельных наступлений. Соответственно противник имел возможность перегруппировкой сил последовательно отражать каждый такой удар. Либо каждый из этих ударов оказывался недостаточно сильным для решения поставленной задачи. Задуманные как фланговые, удары вырождались в кровопролитное встречное сражение. Но нельзя сказать, что это исключительно черта 1941 г. Классическим примером вырождения контрудара во фланг во встречную мясорубку является сражение из куда более благополучного периода — на Курской дуге 12 июля 1943 г.

Несмотря на появление новых средств ведения войны, танков и авиации, артиллерия оставалась важнейшим средством вооруженной борьбы.  Даже фавориты вооруженных сил, танковые войска, были весьма уязвимы без артиллерийской поддержки. Авиация, хотя ей прочили большое будущее как самостоятельному средству ведения войны, стала, по сути, «длинной рукой» артиллерии, средством воздействия боеприпасами большой мощности на противника на поле боя и в тылу.

У офицерского корпуса Германии был колоссальный тактический опыт двух фронтов Первой мировой войны. Советские командные кадры, да и офицерский состав царской армии такого опыта не приобрели. Когда на полях у Камбре и на Марне рождалась новая тактика, в России занимались социальными экспериментами. Ознакомление с этим опытом у советской стороны было в лучшем случае теоретическое. Поэтому наши офицеры и младшие командиры не могли делать то, что было привычно для вермахта. Внезапно оживший пулемет мог остановить наступление советской стрелковой роты или даже батальона. Подразделение могло просто залечь и стать мишенью для минометов и артиллерии. Умение самостоятельно подавлять оживающие огневые точки отсутствовало. Это вызывало большие, не мотивированные необходимостью, потери в наступлении. Отсутствовала также и культура, стойкость обороны. Залогом тактических успехов немецких войск стала способность не только захватывать, но и упорно оборонять захваченное.

В связи с этим не стоит преувеличивать роль техники. Достаточно меткое сравнение культа техники с язычеством приводит Свечин:

Прежде всего нужно разделить организационную и техническую компоненты. Механизированные корпуса не оправдали возлагавшихся на них надежд в качестве самостоятельных средств ведения боевых действий. Их многочисленные танки не были обеспечены в достаточной мере поддержкой артиллерии, минометов, саперных подразделений и, главное, пехотинцев с винтовками, пулеметами и минометами. Поэтому танковые и моторизованные дивизии советских механизированных корпусов не были способны к эффективным самостоятельным действиям по захвату и удержанию ключевых пунктов. Приграничное сражение дает этому массу примеров. Несмотря на неоднократные попытки, соединениям 15-го механизированного корпуса не удалось проломить оборону немецких пехотных дивизий в районе Радзехова. Контрудары дивизий 4-го механизированного корпуса не смогли остановить продвижение XXXXIX горного корпуса и лишь сдерживали их порыв на восток. 8-й механизированный корпус не смог закрепить достигнутый группой Н.К. Попеля успех и удержать позиции у Бродов. Подобного рода примеры можно встретить и в дальнейшем. Вводом в бой свежего батальона Т-34 40-я танковая дивизия механизированного корпуса Н.В. Фекленко не смогла ликвидировать прорыв 13 танковой дивизии III моторизованного корпуса у Гульска. 2-й механизированный корпус смог лишь на время остановить продвижение дивизии Людвига Крювеля севернее Умани и через неделю боев с ней практически потерял боеспособность.

Легкие танки тем более быстро выбивались ПТО немцев. Примеры этого мы тоже можем легко найти в истории боев на юго-западном направлении. Это бои под Бойницей, в которых была практически полностью уничтожена 19-я танковая дивизия, атака 37-й танковой дивизии 28 июня, контрудар легких танков 2-го механизированного корпуса по флангу 22 пехотной дивизии.

Все это вынудило советское командование в два этапа отказаться от самостоятельных танковых соединений и распределить танки по танковым бригадам, исполнявшим роль средства поддержки пехоты. Танковые бригады стали основной организационной единицей танковых войск в течение всей осенней кампании. Более того, подобная организация продержалась более полугода до первой попытки формирования танковых корпусов в 1942 г.

Если называть вещи своими именами, то эффективная организационная структура типа «танковая дивизия» у советской стороны в течение всего рассматриваемого периода отсутствовала. Наличие организационных структур с названием «танковая дивизия» не должно вводить в заблуждение — решать задачи самостоятельного танкового соединения они были не способны. Эта проблема существенно осложнила советской стороне ведение масштабных оборонительных операций. У командующих фронтами и армиями не было эффективного инструмента для нанесения контрударов, каковым является самостоятельное подвижное соединение. А не имея средства нанесения контрударов, командование фронтов было вынуждено прибегать к паллиативу в виде сборных групп из танковых, кавалерийских и стрелковых частей (см. состав группы 2-го кавкорпуса в контрударе под Ромнами, состав подвижной группы армии Ф.Я. Костенко в начале августа 1941 г. под Киевом), эффективность действий которых оставляла желать лучшего.

В плоскости организации лежит и вопрос о сравнении танков двух сторон, о котором сломано столько копий. Если в отношении немцев штуки танков вполне однозначно пересчитываются в единицы ведения операций (танковые дивизии и моторизованные корпуса), то в отношении Красной Армии однозначной технологии пересчета количества танков в количество модулей для наступления и обороны не существует.  Требуется оценивать процент новых танков в соединении, степень его комплектности, взаимодействие с другими частями и соединениями. После перехода к танковым бригадам такой пересчет вообще стал нереальным — подавляющее большинство советского танкового парка стало средством поддержки пехоты. В этом качестве их можно было сравнивать со штурмовыми группами пехотинцев вермахта, но никак не с самостоятельными танковыми соединениями.

С технической точки зрения танки новых типов стали средством покрытия проблем организации и подготовки солдат и офицеров. Не имеющие в достаточной степени поддержки пехоты и артиллерии танки механизированных корпусов могли достичь не нулевых результатов только за счет технических характеристик бронезащиты и вооружения. В конечном итоге Т-34 и КВ ожидала 8,8-см зенитка, 10,5-см корпусная пушка или просто опытный солдат со связкой гранат либо бутылкой с зажигательной смесью. Проблемы организации и подготовки соответственно вызывали повышенный расход танков. Танковые бригады осени 1941 г. были задействованы для подпирания пехоты стрелковых дивизий на широком фронте, то есть значительная часть танкового парка растворялась в толще стрелковых соединений и учитывать ее, сравнивая брутто-количество танков сторон, проблематично. Эта тенденция, кстати говоря, сохранилась в течение всей войны и была характерной чертой не только советской, но и британской и американской армий. В немецкой армии танки непосредственной поддержки пехоты отсутствовали в принципе. В лучшем случае наступающей пехотной дивизии придавалась батарея САУ «Штурм-гешюц».

Вопреки распространенному мнению, господство в воздухе не было завоевано немецкой стороной уже в первые дни конфликта. В течение всей кампании советские ВВС продолжали выполнять сотни и тысячи самолето-вылетов, сбрасывая десятки тонн бомб в день. Воспрещения действий ВВС РККА немецкой стороной достигнуто не было.

К сожалению, возможности ВВС не были использованы в полной мере в силу несовершенства их структуры. Как и в случае танковых войск, решение вопроса эффективной организации было достигнуто только в 1942 г., с созданием воздушных армий. До этого значительная часть ВВС распылялась по армиям.

Наши представления о месте и значимости действий ВВС в 1941 г. базируются в основном на высказываниях пехотных и танковых командиров, жаловавшихся на отсутствие поддержки с воздуха. Однако они в данном случае не самый надежный источник. В книге неоднократно цитировались высказывания немецких мемуаристов, жалующихся на активность советских ВВС. Достаточно характерная фраза проскользнула у историографа 16 танковой дивизии в описании боев под Ростовом:

Артиллерия не обладала маневренностью механизированных соединений и тем более авиации. Но если противник оказывался в пределах ее досягаемости, советские артиллеристы исправно засыпали его снарядами. Так было в Бердичеве, где 11 танковая дивизия потеряла 2000 человек, так было на фронте 5-й армии и 27-го корпуса, осыпавших растянутые на широком фронте танковые дивизии Э. фон Маккензена. Так было в Днепропетровске в конце августа 1941 г. Артиллерия также играла первую скрипку в борьбе с танками. Основным средством стали 76,2-мм дивизионные орудия. Одновременно для борьбы с танками на прямую наводку ставились зенитные пушки от 37-мм автоматов до 4-тонных 85-мм орудий образца 1939 г. Последние даже выпускались с августа 1941 г. в специальном противотанковом исполнении — со снятыми приборами управления зенитным огнем.

Было бы ошибкой считать, что немецкие танки остановили ополченцы с бутылками «коктейля Молотова». Их медленно, но верно выбивали артиллеристы советских дивизий, противотанковых артиллерийских бригад. Столь же неуклонно сыпались 122-мм и 152-мм снаряды на позиции немецких пехотинцев и артиллеристов, раз за разом находя себе жертвы.